Не калибром единым...

Вместо введения

Конечно, те машины несравненно проще современных, но по тогдашнему уровню развития конструкции и технологии они были вовсе не так просты... Боюсь, трудности и сложности того времени теперь не представляют и те, кому надлежит.

Н. А. Астров

Развитие информационных технологий, основанных на использовании компьютерных сетей, стало причиной широкого распространения исторических и технических сведений среди людей, интересующихся подобного рода тематикой. Наряду с положительными следствиями — возможностью ознакомиться с редкими источниками, труднодоступными для большинства любителей военной истории, появились и отрицательные. Одним из таких негативных аспектов стало то обстоятельство, что пользуясь широким охватом знаний по той или иной области, некоторые участники соответствующих сообществ с лёгкостью дают наставления и поучения конструкторам прошедшей эпохи, указывая им на правильные или ошибочные пути развития техники. По понятным причинам ответа от ушедших в мир иной мэтров их «наставники» не дождутся. Да и когда такая возможность была, далеко не каждый из разработчиков орудий, танков или самолётов желал делиться своими воспоминаниями, причём имея на то полное право. В итоге, спустя более чем 70 лет после рассматриваемых событий, на поверхности оказывается целая куча «ах, если бы...», уместная разве что для компьютерных игр и художественных фильмов в жанре альтернативной истории. Печальным дополнением к этому является тот факт, что и маститые авторы иногда не удерживаются от такого подхода; как следствие его можно найти уже на страницах печатных изданий. Однако реальная история такого не признаёт. Может показаться, что тогда аналитика всех многочисленных фактов и не нужна вовсе. Но к счастью, это всё же не так, поиск новой информации, её обобщение, встраивание в непротиворечивую картину произошедшего, дискуссии вокруг этого позволяют в какой-то мере ответить на вопрос: «А почему было принято именно такое решение», особенно если не сохранились документы того времени с соответствующей аргументацией.

И данная статья, посвящённая Дню артиллерии, является очередной попыткой автора прояснить некоторые вопросы в истории отечественной артиллерии. Все высказанные предположения являются гипотезами, которые, в отличие от физики, невозможно доказать опытом. Поэтому соглашаться с ними или наоборот, критиковать — Ваш выбор, уважаемый читатель.

Калибр 76 мм

Очень горячо дискутируемым вопросом в Интернете на форумах, в блогах является выбранный в середине 1930-х годов путь развития советской дивизионной пушечной артиллерии, а именно сохранение, модернизация и развитие орудийных систем калибра 76 мм. Существует достаточное число его противников, которые рассматривают иные возможности в качестве альтернативы. Их аргументами, весьма серьёзными, являются следующие факты:

• Калибр 76 мм возник как оптимальный для использования шрапнели, которая при переходе к позиционным боевым действиям потеряла эффективность;
• Фугасный снаряд калибра 76 мм значительно уступал по могуществу своего действия гаубичным снарядам калибра 105—122 мм;
• Разрыв снаряда калибра 76 мм малозаметен на больши́х дистанциях огня.

Убедительности этой точке зрения придаёт сравнительный анализ развития дивизионной артиллерии в таких странах как Великобритания, США, Третий Рейх. Ко второй половине 1930-х годов развитие полевых пушек калибров 75—77 мм там было прекращено в пользу более крупнокалиберных гаубиц (американская 105mm Howitzer M2, немецкая 10,5 cm leichte Feldhaubitze 18) или пушек-гаубиц (британская RO QF 25 pounder). Много позже калибр 75 или 76,2 мм вновь там появился, но уже в сугубо противотанковой ипостаси. С этим трудно поспорить.

1927—1933 гг.

Но учёт специфики СССР конца 1920-х и 1930-х гг. приводит уже не к столь однозначным выводам. Очень часто почему-то забывается то обстоятельство, что выстрел со снарядом является неотъемлемой частью артиллерийской системы, поскольку без него она просто не может функционировать. Отечественная промышленность по ходу Первой мировой войны не справилась с обеспечением фронта боеприпасами, снаряды пришлось заказывать у союзников по Антанте, которые такие проблемы более чем успешно решили. После Гражданской войны эти артиллерийские выстрелы составляли изрядную часть заскладированного имущества Красной Армии.

Собственная конструкторская школа после вызванных революцией разрухи и упадка в экономике и образовании ещё не могла приступить к созданию принципиально новых дивизионных (и не только) орудий и боеприпасов к ним в первой половине того десятилетия. Разработку многих образцов пришлось заказывать за рубежом, в основном в Веймарской республике. Сконструированную собственными силами 76-мм полковую пушку обр. 1927 г. трудно было признать чем-то оригинальным, особенно в сравнении с близким по времени создания и аналогичным по назначению немецким лёгким пехотным орудием 7,5 cm leichtes Infanteriegeschütz 18. Разумеется, были и успехи — создание 122-мм пушки обр. 1931 г. (А-19), причём ни много ни мало с введением нового семейства боеприпасов. Хотя на уменьшенных зарядах новое орудие могло стрелять многочисленными 122-мм гаубичными фугасными гранатами, полное раскрытие его возможностей достигалось только с пушечными снарядами, специально разработанными именно под него. Но в целом, в условиях ограниченной численности инженерно-технического персонала и скудных ресурсов достижения просто не могли быть многочисленными и сразу на всех направлениях. Поэтому модернизация старой доброй «трёхдюймовки» стала логичным решением на фоне в общем-то не благоприятствующих развитию артиллерии внешних обстоятельств.

Также в качестве гипотезы можно выдвинуть следующий тезис. Советские военные теоретики вовсе не пропустили уроки позиционной войны на Западном фронте, но у них перед глазами ещё совсем свежи были впечатления от войны гражданской. Последняя по своему характеру резко отличалась от того, с чем столкнулись армии Франции, Великобритании и Германии под Камбрэ и Верденом. Она была высокоманёвренной, с активным участием кавалерийских частей, а потому, возможно, шрапнель ещё рано было списывать со счетов. Не случайно уже в финскую кампанию и после начала Великой Отечественной войны Главным артиллерийским управлением издавались печатные наставления по правильному использованию шрапнели. Кроме того, не были забыты и 122-мм гаубицы, которые существенно дополняли возможности стрелковой дивизии при позиционных боевых действиях. Но при этом было ещё одно обстоятельство, которое вновь ставило в «фавор» именно дивизионную пушку калибра 76 мм. В самом конце 1920-х гг. у Красной Армии не было противотанковой артиллерии, а с танками на поле боя уже приходилось считаться. Артиллерия всех уровней армейской иерархии, в том числе и дивизионная, рассматривалась как одно из средств противотанковой борьбы. Важной особенностью противотанкового орудия является высокая начальная скорость снаряда и, как следствие, больша́я дальность прямого выстрела, когда можно пренебречь кривизной траектории при полёте снаряда. А что имелось на тот момент? Батальонную артиллерию ещё предстояло создать, 76-мм полковые пушки обр. 1927 г. только частично решали задачу борьбы с танками и бронемашинами, а даже модернизированные 122-мм дивизионные гаубицы времён Первой мировой войны были для этого малопригодны из-за низкой устойчивости при стрельбе при малых углах возвышения. Да и дальность прямого выстрела у них даже удовлетворительной не назовёшь. Таким образом, из существующих систем, хоть как-то подходящих для противотанковых целей, остаётся только «трёхдюймовка», вдобавок обкатанная в этом качестве в гражданской и советско-польской войнах. К этому можно добавить, что 76-мм фугасная граната была смертельно опасна для любого реально существовавшего тогда танка. В условиях, когда на «полном серьёзе» руководство СССР рассматривало возможность прямой агрессии со стороны Польши и опосредованной через стоявших за ней «атлантических» держав, ждать введения новых образцов артиллерийского вооружения было бы по меньшей мере неразумно.

Подводя промежуточный итог, можно утверждать, что сочетание слабости промышленности и конструкторской школы, наличие значительного количества заскладированных боеприпасов калибра 76 мм и некоторые возможные тактические соображения фактически сделали 76-мм дивизионную пушку обр. 1902/30 гг. неизбежным результатом, а вариации были возможны только в деталях технической реализации модернизированной «трёхдюймовки». Стоит отметить, что в других странах, даже тех, которые отказались от новых дивизионных артиллерийских систем калибра 75—76 мм, старые орудия данного класса также подвергались модернизации.

1933—1938 гг.

1933 год можно считать в какой-то степени «водоразделом» между двумя важными этапами развития отечественного военно-промышленного комплекса. На внешнеполитической арене Советский Союз к этому времени практически вышел из международной изоляции, а в Германии нацисты захватили власть в стране. Всё это имело прямые последствия на развитие отечественной артиллерии — прекращается сотрудничество с немецкими фирмами, но стала возможной покупка опытных образцов боевых машин и лицензий на их производство у частных фирм Великобритании и США. Хотя последнее всё же более относится к танкостроению, при этом следует учитывать тот факт, что уровень производства на многих военных заводах можно было смело называть «допотопным». Улучшившиеся международные отношения позволили приобрести за рубежом необходимое станочное оборудование, в том числе и для артиллерийских заводов. В это же время закончили своё образование и начали свою конструкторскую деятельность И. И. Иванов, В. Г. Грабин, Ф. Ф. Петров. Таким образом появились все необходимые предпосылки для создания нового дивизионного орудия, которые отсутствовали до этого.

Однако были и другие обстоятельства субъективного характера — увлечение армейского руководства динамореактивными (безоткатными) пушками Курчевского и универсальными (зенитно-дивизионными) орудиями. Активным сторонником этих идей был М. Н. Тухачевский, занимавший тогда ряд важных постов не только в РККА, но и в оборонной промышленности страны. По этому поводу написано много и порой в весьма энергичных выражениях, но при этом опускается вполне очевидный вывод, что вряд ли в такого рода условиях можно было ожидать чего-то нового в области дивизионной артиллерии, за исключением предписанного свыше создания гибрида полевой пушки с зенитной. Также стоит заметить, что такой подход неявно исключал возможное увеличение калибра дивизионной артиллерии — масса гипотетической универсальной или даже полууниверсальной пушки калибром свыше 76 мм получалась достаточно большой, чтобы стать обузой на марше при тогдашних средствах тяги, имевшихся в стрелковой дивизии Красной Армии. В свете всего этого оконечный результат в виде 76-мм дивизионной пушки обр. 1936 г. (Ф-22) опять оказывается неизбежным, несмотря на попытки В. Г. Грабина настоять на более мощной баллистике для унитарного выстрела под новое орудие. Всё же по состоянию на 1935—1936 гг. уровень производства боеприпасов был далёк от требуемого, а потому аргумент о наличии заскладированных 76-мм гранат времён Первой мировой войны продолжал оставаться в силе. Да и желание снабженцев избежать несовместимости артиллерийских выстрелов для систем одного назначения по всей вероятности тоже сыграло свою роль.

Приблизительно в то же время на вооружение принимается новое семейство снарядов дальнобойной формы для 76-мм полковых и дивизионных орудий — осколочный О-350 и осколочно-фугасный ОФ-350 с их подвидами. Некоторые авторы относятся с явным скепсисом к идее выжимания последних резервов по дальнобойности из существующих дивизионных артиллерийских систем. Здесь и возникает аргумент о том, что на больши́х дистанциях разрыв 76-мм гранаты малозаметен. Это справедливо, если управление стрельбой ведётся прямо расчётом орудия; но при стрельбе с закрытых позиций наблюдение за результатами огня и его корректировка выполняются с командно-наблюдательного пункта, который почти всегда находится ближе к цели, чем само орудие. Не стоит забывать и возможности корректировки артиллерийского огня с самолётов — и на Халхин-Голе, и в Карелии такое с успехом имело место. Естественно, что помощь авиации более оправдана для корпусной или армейской артиллерии, но было бы неразумным полностью исключать её для дивизионного уровня, по крайней мере на перспективу. По таблицам стрельбы прирост максимальной дальности огня ОФ-350 относительно старой гранаты для пушки Ф-22 совсем невелик, около 400 метров; но на войне мелочей не бывает — никто не поручится за отсутствие такой ситуации, когда от этих 400 метров будет зависеть успех или провал в выполнении боевой задачи. Вдобавок имелись и другие отличия в поведении этих снарядов на своей траектории — перископический прицел танка Т-34 имеет достаточно сильно отличающиеся шкалы для стрельбы дальнобойной гранатой ОФ-530 и боеприпасами старых типов. В частности, для стрельбы на одну и ту же дальность угол возвышения танковой пушки Ф-34 при стрельбе снарядами старых типов должен быть заметно больше, чем при ведении огня снарядами дальнобойной формы. Это подтверждается таблицами стрельбы полковых орудий — при начальной скорости в 387 м/с и угле бросания 40° наибольшая дальность огня для ОФ-350 составляет 8550 метров, а для старых гранат при практически тех же условиях — не превышает 6700 метров. Поэтому опять же в качестве гипотезы можно выдвинуть тезис, что введение новых боеприпасов было вызвано не столько стремлением повысить максимальную дистанцию огня дивизионных орудий, сколько полковых. Возможно, в этом сыграли роль и другие факторы; в любом случае этот вопрос достоин отдельного исследования.

1938—1941 гг.

В результате известных событий к 1938 году «эра Тухачевского» была окончена. Новым главой Главного артиллерийского управления стал Г. И. Кулик и, несмотря на всю противоречивость оценок его деятельности на этом посту, нельзя отрицать, что именно тогда был заложен базис дальнейшего развития советской артиллерии. На вооружение были приняты новые полевые и зенитные орудия, которые сыграли большу́ю роль в последующей войне. Применительно к дивизионным пушкам была осознана ущербность концепции универсализма и В. Г. Грабин в итоге получил «зелёный свет» для своей новой конструкции на смену 76-мм пушке Ф-22. Этим новым орудием стала 76-мм дивизионная пушка обр. 1939 г. (УСВ). Однако в этой истории всё ещё много неясных мест — сам конструктор рассматривал её как капитальную модернизацию Ф-22, откуда и пошло её заводское название «УСВ» — от «Ф-22 усовершенствованная» или сокращённо «Ф-22УСВ». Последний индекс встречается и в современной литературе. Историк А. Б. Широкорад на основании изучения архивных документов утверждает, что УСВ была именно новой конструкцией, а не модернизацией пушки обр. 1936 г. С другой стороны, известен тот факт, что первые УСВ, поданные на испытания, всё ещё имели угол возвышения в 75° и только впоследствии он был уменьшен до приводимых в ТТХ 45°. Но, чью бы сторону не принять в этом вопросе, в нём важным является тот факт, что при новом руководстве ГАУ и РККА политика в области артиллерийского вооружения значительно приблизилась к реальным войсковым нуждам. Дорогостоящие эксперименты с динамореактивными пушками Курчевского ушли в прошлое. В качестве побочного отступления можно заметить, что осадок всё равно остался. На долгое время идея безоткатного орудия в СССР оказалась дискредитированной, а ведь они, как никакие другие артиллерийские системы, подходят для тех родов войск, где мобильность ставится превыше всего — например воздушно-десантных. Вовсе не случайно парашютные части Люфтваффе получили на вооружение «лёгкие орудия», выполненные по безоткатной схеме. Возвращаясь к дивизионной артиллерии, собственные теоретические изыскания вместе с анализом положения дел в иностранных армиях привели к началу разработок дивизионных пушек более крупного калибра, чем 76 мм.